
Это фото очень старое – времен молодости моих дедушки и бабушки. Примерно, 1925 – 30 годы
На пригорке виден храм Крестовоздвижения.

В таком состоянии сейчас находится храм Крестовоздвижения. Как Мамай прошел.
Некогда большое и красивое село опустело. От этого не стало грустно и тоскливо. Просто потому, что здесь везде проглядывает жизнь. То чей- то пес полает вдалеке, то хоровод кошек поджидает тебя , когда ты наконец откроешь дверь, то птица ухает каким- то утробным звуком, не давая уснуть. А то мышь проскачет мимо тебя, как молния, нагоняя неожиданный страх и сама трясясь от страха. Тишина… Та тишина, которая лечит душу, воскресает память прошлых лет, приоткрывая события прошлых лет. Из этого села моя прабабушка ходила пешком в Киевскую Лавру молиться Богу, а мать будучи совсем маленькой топала со взрослыми женщинами целых 25 километров, в Костомарово , тоже молиться.

Она мне рассказывала про меловые пещеры, причудливо отобразившиеся в детской головке. Конечно , я тоже там бывала. Там сейчас красиво, все ухожено. приезжает много народу. Женский монастырь достойно расположился среди меловых гор. Загадочность этого места наводит на сокровенные мысли о святости, которая всегда и во все времена пробивается на Руси , приходя на помощь ей, спасая её земли от бесовский проявлений. Загадочная тишина окружает это святое место, питая его и успокаивая всех, кто сподобился посетить его.

Рядом протекает Дон. Тихая милая сердцу река движется среди нависших меловых возвышенностей. Приятно думать, что люди восстановили заброшенные святые места.

В селе существует Святая Криничка, называемая правильно Серебряные ключи. Но в народе её называют почему-то Криничка Святая. Существует легенда или быль скорее всего, что у одной женщины очень болели ноги, и однажды во сне ей явился старичок, который указал ей на этот источник. Источник был ничем не выделяющийся, так как их в этой местности не мало. Обычно из под меловых возвышенностей бьет ключ и вода в нем фильтруется белым, как сахар мелом. Старичок сказал ей, чтобы она пошла к этому роднику и стояла в его студеной воде, пока сможет выдержать. Она так и сделала. Ноги перестали болеть , и женщина стала ходить. Я знала её. Прошло много лет, и она давно ушла в мир иной. А народ окрестив источник Святой Криничкой стал приезжать сюда все больше и больше. Набирают с собой воды сколько смогут и увозят во все концы. Воду сдавали на анализ и в ней оказалось много серебра. От этого и название – Серебряные ключи.
Не слышно русских песен. Их, как и везде вытеснили песни уже другой культуры. На увеселительных мероприятиях все , как и везде. Та же дискотека. Это объединяет, наверно, делает людей похожими друг на друга. Не берусь судить никого. Каждый живет и думает по своему. Но мне очень хотелось хоть на миг воскресить то время, чтобы услышать , как пела моя бабушка и дед. Я их слышала в детстве. Это было очень красиво. Их слушали все. Но время дало нам другое. Я часто думаю – почему Есенин писал : ” Под чужую песню я смеюсь и плачу…” Больших поэтов отличает предчувствие… Но это можно пропустить, в конце концов не слушать эту сотрясающую все вокруг музыку , потому, что народу очень мало и музыки тоже естественно мало. Зато никто не отнял синеву неба – бескрайнего и чарующего простора, накрывающего все, что составляет нашу землю. Оно, как легкая вуаль колышется над всем, что принадлежит земле . И все его видят и живут под ним, созерцая его сказочную бездонность. От него исходит ласковое легкое тепло, чуть касающееся кожи, перегретой солнечными лучами. И, кажется, что ты тоже где-то находишься там, далеко в его бескрайности, сливаясь с облаками и обнимая их. Это длится почти 2 месяца, даже больше. Слава Богу, что этот мир – деревенской тихой жизни снова коснулся меня. И пока не кончается. Говорят, что бабье лето еще простоит долго. Хорошо бы. А потом снова Москва… Наверное. Жизнь между небом и землей на 10 этаже – тоже жизнь. Я давно в Москве и уже привыкла к ней. Это город стал мне родным за 48 лет жизни в нем. Так получилось. Долго душа стремилась вырваться из него, но не случилось. И я приняла все, как есть со смирением, стараясь раствориться в мегаполисе, как и все другие, кто выбрал его, или кого он выбрал – этот огромный мегаполис. Ну, что же – будем жить дальше. В деревенской тишине. Лечить душу . Получится ли… Никто не знает. И я тоже