«Драконовские» приказы Сталина
16 августа 1941 года вступил в действие приказ Ставки ВГК № 270,
который до сих пор подвергается атакам врагов России
Приказ Ставки Верховного главнокомандования от 16 августа 1941 г. имел весьма выразительный заголовок – «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий». На примере нескольких генералов фиксировался факт того, что в рядах Красной Армии «имеются неустойчивые, малодушные, трусливые элементы. И эти элементы имеются не только среди красноармейцев, но и среди начальствующего состава». Приказ объявлял командиров и политработников, «во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу», злостными дезертирами и обязал всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать их на месте.
Этот приказ был как бы прелюдией к приказу народного комиссара обороны СССР И.В. Сталина № 227, который более известен среди фронтовиков по неофициальному названию – «Ни шагу назад!». В соответствии с ним в Красной Армии впервые с времен Гражданской войны были введены штрафные части.
Исторические реваншисты, стремящиеся во что бы то ни стало переиграть итоги Великой Отечественной войны, пользуются слабой осведомленностью наших сограждан и доказывают, например, что советские полководцы были способны побеждать, лишь заваливая врага трупами, а бойцы шли в бой единственно из-за страха перед штрафными частями и заградительными отрядами.
Пишут, например, что в составе Брянского фронта К.К. Рокоссовского воевала целая бригада штрафников, которая и направлена была туда именно потому, что маршал – сам бывший заключенный. Объявлены штрафниками моряки-добровольцы штурмового отряда майора Ц.Л. Куникова, который в феврале 1943 г. захватил плацдарм на Мысхако в районе Новороссийска. Об Александре Матросове рассказывают, как о штрафнике, хотя он был воспитанником Уфимской трудовой колонии и попал на фронт по мобилизации. Не краснея, утверждают, что в штрафбаты направлялись «исключительно зеки ГУЛАГа». Пишут о том, что в Красной Армии были многие тысячи штрафных частей, в которых воевали несколько миллионов человек.
Недобрую службу сослужил вышедший несколько лет назад телесериал «Штрафбат» (автор сценария Э.Я. Володарский, режиссер Н.Н. Досталь), многое в нем оказалось поставленным с ног на голову. По воле авторов фильма в придуманной ими воинской части бок о бок воюют разжалованные офицеры и рядовые солдаты, освобожденные из лагеря политические заключенные и уголовники. По ходу фильма к штрафбату присоединяется православный священник отец Михаил. Командует воинской частью бывший капитан РККА штрафник Твердохлебов. Он же подбирает остальной командный состав – ротных, взводных.
С экрана предстают не воины Красной Армии, а какие-то оборванцы, живущие в атмосфере полупартизанской вольницы. Командиры, чтобы добиться выполнения боевой задачи, вместо отдания приказа уговаривают подчиненных. Политический состав, начиная с комиссара, в этом киношном штрафбате отсутствует напрочь, зато в расположении батальона безвылазно находится начальник особого отдела дивизии, как если бы у него не было иных забот. Сами же штрафники словно состоят не на довольствии в регулярной армии, а пребывают где-то в глубоком тылу врага и потому вынуждены всем необходимым, в том числе оружием, обеспечивать себя самостоятельно и за счет противника. Что касается статуса штрафника, то он по воле авторов фильма носит по сути пожизненный характер. Зрителя подводят к ложной мысли, что сколько штрафник ни воюй, сколько ни проявляй героизма и ни получай ранений, единственная возможность снять с себя «грехи» – погибнуть в бою. Иначе – смерть от пули особиста или заградотрядовца.
Вопреки широко распространенным заблуждениям, штрафные части, созданные по приказу наркома обороны № 227, не имели ничего общего с исправительными учреждениями, а представляли собой обычные стрелковые части.
Всего за неполные три года, минувшие со дня окончания войны, в составе действующей армии, по данным Генерального штаба ВС СССР, насчитывалось 65 отдельных штрафных батальонов (ОШБ) и 1048 отдельных штрафных рот (ОШР), причем их количество не было постоянным и уже с 1943 г. стало снижаться. Новейшие подсчеты военного юриста и историка А.В. Мороза, позволившие исключить двойной учет одних и тех же формирований, дают еще меньшую цифру – 38 ОШБ и 516 ОШР.
В их составе, согласно архивным отчетно-статистическим документам Генерального штаба, воевали 427910 человек переменного состава. При примерной ежегодной численности армии и флота в 6–6,5 млн. человек доля штрафников ничтожна – от 2,7 процента в 1943 г. до 1,3 процента в 1945 г., что не позволяет говорить об их сколько-нибудь заметной роли в войне.
Принципиальная разница между штрафными и линейными частями состояла только в том, что личный состав штрафных батальонов и рот подразделялся на постоянный (командно-начальствующий состав) и переменный (собственно штрафники). Командиры назначались на должности в обычном порядке, получая, по сравнению с офицерами из линейных частей, льготы по исчислению общей выслуги лет, выслуги в воинском звании, а также повышенный оклад денежного содержания.
Кадровые военнослужащие были безоговорочно чисты перед законом (уже поэтому штрафник Твердохлебов не мог командовать батальоном). Более того, они подбирались, как потребовал нарком обороны, из числа волевых и наиболее отличившихся в боях командиров и политработников. Командир и комиссар ОШБ пользовались по отношению к штрафникам дисциплинарной властью командира и комиссара дивизии, командир и комиссар ОШР – властью командира и комиссара полка.
Переменники направлялись в штрафные части на срок от одного до трех месяцев либо приказом соответствующего командира (таким правом были наделены командиры дивизий и отдельных бригад и выше в отношении офицеров, командиры полков и выше – в отношении рядового и сержантского состава), либо военным трибуналом, если были осуждены с отсрочкой исполнения приговора до окончания военных действий. По ходу войны к ним присоединялись лица, освобожденные из исправительных колоний и лагерей, а до того осужденные, как правило, за нетяжкие преступления. По неполным данным, за годы войны ИТЛ и колонии НКВД досрочно освободили и передали в действующую армию около 1 млн. человек.
Правда, лишь некоторая часть из них была направлена в штрафные формирования, большинство пополнили обычные линейные части. Именно из такого контингента состояла стрелковая бригада, о которой в книге «Солдатский долг» писал маршал К.К. Рокоссовский и которую многие читатели принимают за штрафное формирование.
Провинившиеся офицеры (от младшего лейтенанта до полковника) направлялись в штрафные батальоны, рядовой и сержантский состав – в штрафные роты. Бывшие офицеры попадали в штрафроты только в том случае, если по приговору военного трибунала они были лишены воинского звания. Все военнослужащие переменного состава, независимо от того, какое воинское звание они носили до направления в штрафную часть, были разжалованы судом или нет, воевали на положении штрафных рядовых.
Вот что представлял собой переменный состав, например, 8-го ОШБ Сталинградского (Донского) фронта сразу после его укомплектования. С 1 августа по 30 декабря 1942 г. здесь с петлицами рядовых солдат на гимнастерках воевали бывшие начальник штаба дивизии, начальник штаба танковой бригады, начальник политотдела стрелковой бригады, военные комиссары дивизии, танковой и стрелковой бригад, 12 командиров полков и пять командиров батальонов, 40 командиров рот и батарей, 26 политруков, 81 командир взвода. Вину искупали не только строевые командиры, но и бывшие начальник госпиталя, начальник и военком склада НКО СССР, райвоенком, начальник военторга, ответственный секретарь бюро ВЛКСМ, начальник клуба, секретарь военного трибунала, оперуполномоченный особого отдела НКВД, военфельдшер.
Надо понимать, какой высокой квалификации был личный состав особенно в штрафных батальонах. Вот что вспоминал по этому поводу полковник в отставке А.В. Пыльцын: «У нас по штатному расписанию было положено по два заместителя командира взвода. Они назначались приказом по батальону из числа штрафников, которых мы с командиром роты предлагали. Одним из моих заместителей был назначен бывалый командир стрелкового полка, имевший более чем двухлетний боевой опыт, но где-то допустивший оплошность в бою, бывший подполковник Петров Сергей Иванович… Другим моим заместителем был проштрафившийся начальник тыла дивизии, тоже подполковник Шульга (к сожалению, не помню его имени), он и у меня отвечал за снабжение взвода боеприпасами, продпитанием и вообще всем, что было необходимо для боевых действий. И действовал умно, инициативно, со знанием тонкостей этого дела».
Как показывают выявленные автором в Центральном архиве МО РФ документы, причины, по которым люди попадали в разряд штрафников, были самыми различными. Командир танкового взвода 204-го танкового полка 102-й отдельной танковой дивизии лейтенант П.Д. Матвиенко в районе Вязьмы в октябре 1941 г. попал в окружение. Будучи ранен в ногу, отстал от части. До момента прихода Красной Армии в сентябре 1943 г. скрывался, проживая в своей семье на Полтавщине. Подполковник Л.С. Якунин, командир воинской части, дислоцированной в Саратове, вместе с подчиненными организовал в местном ресторане пьянку, в результате которой «учинил хулиганские действия». Офицер связи 52-й гвардейской танковой бригады лейтенант С.Т. Золотухин в июне 1944 г. утерял пакет с секретными документами. Командир взвода пешей разведки 915-го стрелкового полка лейтенант Н.А. Булат трижды получал боевую задачу по захвату контрольного пленного. Но не выполнил ее, то «умышленно сбившись с пути», то допустив «преждевременное метание гранат, чем обнаружил разведгруппу». Начальник заготовительной группы 65-й мотострелковой бригады гвардии капитан П.В. Денисов, в апреле 1944 г. командированный для заготовки зерна и картофеля, пьянствовал, разбазарил вверенное имущество. Почти пятьдесят суток не являлся к месту службы. Прихотливые жизненные дороги всех этих офицеров, воевавших в разное время и на разных фронтах, сошлись в одной точке – штрафном батальоне, в данном случае 1-го Украинского фронта.
Перед убытием в штрафную часть государственные награды изымались и на время пребывания их владельца в штрафниках передавались на хранение в отдел кадров фронта или армии. На руки штрафникам выдавалась красноармейская книжка специального образца.
По новому месту службы штрафники при необходимости приказом по части могли назначаться на должности младшего командного состава с присвоением званий ефрейтор, младший сержант и сержант.
Поскольку штрафные формирования были по своей сути обычными стрелковыми частями, вся боевая деятельность и организация службы в них регулировались воинскими уставами.
«На мою долю выпало более года командовать взводом в отдельной штрафной роте. И, конечно же, неплохо знаю суть этого подразделения, – вспоминал фронтовик Н.Г. Гудошников. – Надо сказать, оно почти ничем не отличалось от обычного: та же дисциплина, тот же порядок, те же отношения между солдатами-штрафниками и офицерами. Кому-то, может быть, покажется странным, но ко мне и другим командирам обращались по-уставному: “Товарищ лейтенант”, а не по-лагерному: “Гражданин начальник”, такого я ни разу не слышал. Вооружением, продовольствием снабжали, как и положено… Никаких особых дисциплинарных и иных санкций мы к штрафникам не применяли, кроме уставных. Я часто даже забывал, что командую не совсем обычным подразделением».
«И солдатам не тыкали: “штрафник”, все были “товарищами”, – развивает эту мысль бывший заместитель командира ОШР Е.А. Гольбрайх. – Не забывайте, что на штрафные части распространялся Дисциплинарный устав Красной Армии».
Меньше всего хотелось бы, чтобы у читателей сложилась розовая картинка жизни и быта штрафников. Они, конечно, делили тяготы войны наравне со всей армией. В 8-м ОШБ Сталинградского фронта с 15 августа по 27 ноября 1942 г. горячую пищу готовили только на завтрак и обед, ужин не предусматривался. А какие продукты получал личный состав? Военврач 3 ранга Родина доносила по команде: половина муки непригодна для выпечки хлеба, соли и картофеля нет, из овощей в наличии лишь соленые огурцы и помидоры. До трети бойцов и офицеров батальона оставались в строю больными, вели бои, терпеливо перенося симптомы туляремии, боли в желудке и высокую температуру. Люди выдержали все. Их стойкость питало сознание высокой цели, во имя которой они боролись.
Многие авторы, вопреки правде, пишут о штрафниках не иначе, как о пушечном мясе, легко и без разбора жертвуемом молоху войны. Да, свою вину (другое дело, действительную или мнимую) переменники смывали кровью. И гибло их много. Например, только в 1944 г. среднемесячные потери штрафников составили более половины от общей численности, что в 3–6 раз больше, чем потери в обычных войсках. И вряд ли указанные пропорции были иными в другие годы войны.
Но хотя штрафников действительно бросали на самые горячие участки фронта, в определении их потерь не все так однозначно. Следует учитывать, что штрафные части теряли людей только при наступлении, так как в оборону практически не ставились. Для обычных же линейных частей потери приходились и на периоды обороны, и на периоды наступления. В результате потери штрафных и обычных рот и батальонов нередко оказывались сопоставимыми. Это, к слову, лишний аргумент в пользу утверждения, что штрафные части представляли собой довольно гуманную альтернативу (конечно, в суровых условиях войны) расстрелу за воинские преступления.
Многие пишущие на эту тему сегодня такой альтернативы предпочитают не видеть, однозначно оценивая приказ № 227 как проявление крайней жестокости сталинского режима. Нередко они судят о том времени с позиции сегодняшнего дня. Но можно ли при этом игнорировать многоликость тогдашнего политического режима, характер взаимоотношений власти и народа, особенности законодательства 40-х годов, специфику военного времени, законы и порядки которого всегда более суровы в любой стране, неважно – тоталитарной или демократической? Можно ли, наконец, не учитывать конкретную ситуацию, сложившуюся во второй половине 1942 г. на советско-германском фронте?
Недобросовестность таких авторов проявляется также в том, что всех попавших в число штрафников оптом объявляют невинно пострадавшими, осуждают власть за проявленную к ним якобы чрезмерную жестокость, пытаются убедить, что в штрафные роты и батальоны загоняли всех без разбора, лишь бы дать в распоряжение командования побольше пушечного мяса. Однако, как уже сказано выше, это совершенно неверно.
К сведению таких авторов: штрафные части не только вели боевые действия, их распорядок дня предусматривал и боевую учебу. Поскольку, используя приданные штрафные формирования, командиры дивизий, бригад, полков решали конкретные боевые задачи (вопрос искупления вины личным составом обычно волновал их меньше всего), они, естественно, были заинтересованы в успехе дела. А кто мог его обеспечить: боец, слабо обученный, или до автоматизма отточивший навыки боевой работы?
Конечно, тактические возможности штрафных частей были скромными, учитывая численность личного состава (батальоны – до 800 человек, роты – до 200 человек) и оснащенность легким вооружением – пистолетами-пулеметами ППД и ППШ, винтовками, ручными пулеметами, реже – станковыми пулеметами и ротными минометами. Их использовали в интересах соединений и частей, которым они временно придавались: штрафной батальон – стрелковой дивизии, рота – стрелковому полку. Даже будучи укомплектованными, штрафные части редко действовали в полном составе. Как правило, их делили на группы, которые по отдельности придавались той или иной стрелковой части, что также сужало их и без того скромные тактические возможности. И тем не менее при соответствующей подготовке и умелом командовании они успешно решали пусть частные, но важные боевые задачи – прорывали неприятельскую оборону, штурмовали опорные и населенные пункты, захватывали «языков», вели разведку боем.
Материалы военного архива позволяют восстановить некоторые эпизоды боевой деятельности штрафных частей. Так, группа штрафников 9-го ОШБ 1-го Украинского фронта из 141 человека, возглавляемая комбатом гвардии подполковником Лысенко, в мае–июне 1944 г. действовала в интересах 410-го стрелкового полка 81-й стрелковой дивизии. Самостоятельно было произведено четыре ночных поиска, взято два «языка», разбиты две группы противника общей численностью в 140 человек. Собственные потери составили 22 убитых и 34 раненых.
Еще одна группа переменников из 225 воинов (командир – старший лейтенант Баздырев) в июне 1944 г. наступала в боевых порядках 606-го стрелкового полка 317-й стрелковой дивизии. Были прорваны и взяты три линии обороны врага, подавлены две артиллерийские и три пулеметные точки, уничтожено до 500, взято в плен 25 вражеских солдат и офицеров.
В Висло-Одерской операции отличилась 123-я отдельная штрафная рота, которой командовал капитан З.М. Буниятов. Зия Мусаевич позже вспоминал: «Мне было поручено чрезвычайно опасное дело: преодолеть тройную линию обороны противника и выйти глубоко в тыл. Мы должны были взять заминированный мост длиной 80 метров через реку Пилица, при этом сохранить мост невредимым, так как по нему должна была пройти боевая техника. И мы выполнили эту задачу, но какой ценой! В этом бою из 670 бойцов в живых остались 47. Скольких я похоронил тогда, сколько писем написал их близким! Всех оставшихся в живых наградили боевыми орденами. А мне 27 февраля 1945 года было присвоено звание Героя Советского Союза».
Штрафники, безусловно, острее, чем бойцы линейных частей, чувствовали необходимость выполнить приказ командования, невзирая ни на какие обстоятельства. Дополнительный стимул к активным действиям очевиден: чтобы рассчитывать на реабилитацию, одного пребывания на переднем крае для них было недостаточно, следовало активно проявить самопожертвование, героизм и искупить вину, как требовал приказ № 227, кровью.
Кто случайно оступился, допустил преступление по недосмотру или в минуту слабости, будет стремиться, невзирая на опасность, смыть с себя пятно, как можно быстрее встать вровень с прежними товарищами по воинскому строю.
По архивным документам удалось, правда, не полностью, проследить судьбу одного из штрафников 9-го ОШБ рядового В.П. Щенникова. К сожалению, не ясно, по какой причине он попал в штрафбат, но многие обстоятельства убеждают: скорее всего нелепая случайность привела его сюда с должности командира стрелкового батальона 1052-го стрелкового полка 301-й стрелковой дивизии 5-й ударной армии 4-го Украинского фронта. Не мог быть трусом или дезертиром старший лейтенант – участник боев с 1941 г., награжденный четырьмя (!) орденами, трижды раненый. На примере таких людей особенно выпукло выражена суровая справедливость такой меры, как направление в штрафбат (разумеется, если в данном случае не было, скажем, завуалированной мести со стороны прямого начальника или чего-то подобного). Задумаемся: неужели такому испытанному бойцу лучше было бы «загибаться» где-нибудь на лесоповале, считать дни до освобождения на тюремных нарах? Нет, лучше уж смотреть судьбе в глаза в открытом бою.
И Щенников не гнется под пулями, не «тянет» срок в надежде уцелеть и как-нибудь переждать те два месяца, на которые он определен в штрафбат. Вот строки из боевой характеристики на бойца-переменника Виктора Павловича Щенникова, подготовленной командиром взвода гвардии лейтенантом Балачаном сразу же по окончании боя: «При наступлении на сильно укрепленную полосу обороны противника 8 июля 1944 года… будучи первым номером ручного пулемета, он подавил огневую точку противника, чем дал возможность продвинуться остальным. Когда вышел из строя его второй номер, он взял диски и продолжал продвигаться в боевых порядках… Во время выхода с поля боя он вынес 2 ручных пулемета, 2 винтовки, 4 автомата и одного раненого командира отделения. Достоин представления к правительственной награде». На характеристике – резолюция командира роты гвардии капитана Полуэктова: «Тов. Щенников достоин досрочной реабилитации».
Подстать Щенникову был его товарищ по расчету ручного пулемета штрафной рядовой Н.С. Корбань. Бывший старший лейтенант, адъютант старший стрелкового батальона 1340-го стрелкового полка 234-й стрелковой дивизии 4-й ударной армии 1-го Прибалтийского фронта, он, обеспечивая командира расчета боеприпасами, успел в то же время оказать помощь четверым раненым в эвакуации с поля боя, вынес два ручных пулемета и винтовку. Как отличившиеся в боях, и Щенников, и Корбань были представлены к досрочной реабилитации.
Разумеется, недопустимо впадать в крайность и утверждать, что все без исключения штрафники отличались обостренным патриотизмом, свято блюли требования воинских уставов и войскового товарищества, исповедовали высокую мораль. Война свела в штрафных частях самых разных людей, жизненные пути которых в иных условиях вряд ли пересеклись бы. Вчерашний офицер, для которого честь дороже жизни – и уголовник, вырвавшийся из-за колючей проволоки в расчете продолжить разгульную жизнь. Случайно или в силу неблагоприятной ситуации оступившийся воин – и закоренелый ловкач, умеющий всегда выйти сухим из воды. Не все одинаково благосклонно относились и к власти, виня ее за сломанную собственную судьбу или судьбу своей семьи – раскулаченные, спецпереселенцы. Так что нечего удивляться фактам и измены Родине со стороны штрафников, и дезертирства, и бесчинств, от которых страдало мирное население.
И все же не будет преувеличением сказать: основная масса штрафников честно исполняла воинский долг, стремилась возможно быстрее вернуть себе честное имя.
Каким был порядок освобождения переменников и их реабилитации? Например, в фильме «Штрафбат» показана совершенно нереальная ситуация, когда рядовой Цукерман, даже получив два ранения, волей авторов фильма все равно вновь возвращается в батальон. На самом деле период пребывания в штрафной части не мог превышать срок, определенный в приказе командира или приговоре военного трибунала и в любом случае составлявший не более трех месяцев.
Очень часто этот срок сокращали, как ни горько, вражеская пуля, снаряд или мина. Всех погибших в бою переменников посмертно реабилитировали, судимость (в случае, если они были направлены в штрафную часть военным трибуналом) снималась. Их семьям назначалась пенсия.
Те же штрафники, кому посчастливилось остаться в живых, освобождались по трем основаниям: досрочно в случае ранения, досрочно за боевое отличие, по отбытии назначенного срока.
Вот пример по 9-му ОШБ. 19 июля 1944 г. его командир гвардии подполковник Лысенко ходатайствовал перед военным советом фронта о реабилитации 91 военнослужащего в связи с тем, что они «показали себя в боях с немецкими оккупантами дисциплинированными, проявили при этом храбрость, мужество и искупили свою вину перед Родиной». В течение четырехдневного боя группа штрафников, поддерживая 151-й полк 8-й стрелковой дивизии, овладела и закрепилась на безымянной высоте в районе села Млодятый Станиславской области. 11 контратак немецкой пехоты в сопровождении самоходных орудий, поддержанных артиллерийско-минометным огнем, отразили штрафники, уничтожив при этом 200 вражеских солдат и офицеров, два танка, девять станковых пулеметов. Из этой группы переменников к реабилитации представлены: по ранению – два человека, за отличия в боях – два человека, по истечению срока пребывания в штрафной части – 87 человек.
Надо иметь в виду, что не каждого из тех, кто был направлен в штрафную часть военным трибуналом, ждала реабилитация, и оформлялась она не автоматически. Существовало безусловное правило: искупить вину, снять пятно судимости штрафник мог только активными, героическими действиями на поле боя. Кто не смог таким образом проявить себя, и после перевода в обычную стрелковую часть по-прежнему имел судимость и считался отбывающим наказание. От нее бывших штрафников мог освободить военный трибунал фронта лишь в том случае, если они в новой части проявляли себя «стойкими защитниками Родины».
Реабилитацию, как это требовали положения о штрафных батальонах и ротах действующей армии, стремились провести в торжественной обстановке. Перед строем – для воспитательного эффекта – объявлялся приказ войскам, представители штаба и политуправления фронта возвращали офицерам, восстановленным в правах, ордена и медали, а то и вручали полевые погоны с прежними знаками различия. Реабилитированные получали предписания убыть: одни – в свою прежнюю часть, другие – в отдельный полк резерва офицерского состава, третьи – в отдел кадров округа.
Закономерен вопрос, сказывалось ли пребывание человека в штрафной части на его дальнейшей судьбе? Вообще законодательство не предусматривало ущемления прав штрафников по отбытии ими наказания. Больше того, Президиум Верховного Совета СССР по случаю победоносного завершения войны с гитлеровской Германией 7 июля 1945 г. объявил амнистию, которая означала, что военнослужащие, осужденные с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны (а такие среди штрафников составляли большинство), освобождались от наказания, и с них снималась судимость.
Но среди прошедших штрафные части было немало ранее находившихся в плену или в окружении, проживавших на оккупированной территории, а таким людям власть откровенно не доверяла. Нередкими были случаи, когда по окончании войны узника фашистского лагеря, к этому времени уже доказавшего преданность стране собственной кровью, в том числе в штрафной части, отправляли уже в советский лагерь. Да и у тех, кто избежал воронки ГУЛАГа, жизненный путь складывался сурово.
Старший лейтенант в отставке И.И. Коржик писал автору: «Я много раз после штрафбата пытался вернуться в авиацию. Ведь к тому времени я имел на своем счету 150 ночных боевых вылетов, был награжден орденом Красного Знамени. Но меня отправили в глубокий тыл, в запасной полк… Уже не говорю о том, что над штрафниками еще долго висел домоклов меч и после их демобилизации».
Понятны чувства фронтовика. Едка, как полынь, горечь человека, беззаветно воевавшего за Отечество, но так и не ощутившего полного доверия государства. Он был сбит над территорией врага, ушел в партизаны, до самого соединения со своими не выпускал из рук оружия, после чего был обидно уравнен штрафбатом с каким-нибудь дезертиром, трусом или растратчиком. Преодолев обиду, честно отвоевал и там, однако, в глазах власти так и остался человеком второго сорта, которому не было полного доверия.
Надломленные сверхбдительностью «компетентных органов» судьбы И.И. Коржика, многих его собратьев по несчастью – веское обвинение сталинскому режиму, нередко относившемуся к людям, как к щепкам при рубке леса, как к пыли на ветру.
Но тем выше оказалось достоинство десятков тысяч фронтовиков, которые, вопреки не всегда справедливо складывающейся судьбе, смогли, пройдя штрафные батальоны и роты, с незапятнанной репутацией встретить День Победы.
Юрий Рубцов, доктор исторических наук, профессор
Российский героический календарь
http://rosgeroika.ru/
http://rosgeroika.ru/podvigi-v-nasledstvo/2013/august/drakonovskie-prikazyi-stalina
